Закон «О биомедицинских клеточных продуктах» вступил в силу в этом году без подзаконных актов. От того, какими они будут, зависит то, станут ли клеточные технологии в стране развиваться или де-факто попадут под запрет.
Технологии всерой зоне
Распространенная вРоссии ситуация: небольшой, продвигаемый отдельными энтузиастами бизнес работает исключительно понедосмотру государства— урегулятора просто недошли донего руки. Именно так происходило напротяжении нескольких лет сбиотехнологическими компаниями, развивающими такие регенеративные медицинские технологии, как всевозможные клеточные методы омоложения, выращивание хрящевой ткани икожи, 3D-принтинг органов итканей. С2004 по2011 год клеточные технологии вРоссии регулировались административным регламентом помедицинским технологиям. Заэто время было зарегистрировано около 30медицинских разработок, половина которых приходилась нагосударственные научные илечебные учреждения. После того как в2011-м регламент аннулировали, клеточная индустрия оказалась без присмотра.
Закон №180-ФЗ «О биомедицинских клеточных продуктах» готовили вМинздраве более шестилет, нопринят онбыл летом прошлого года без единого подзаконного акта. Втаком виде— без этих актов, тоесть без возможности применения,— они вступил всилу 1января 2017 года.
Запериод «бесконтрольности» встране появилось несколько подающих надежды компаний, которые получили гранты наразработки, нашли инвесторов, анекоторые даже выпустили нарынок первые клеточные продукты.
Пооценке директора Центра исследований экономики иуправления вздравоохранении бизнес-школы «Сколково» Юрия Крестинского, нарынке отечественных клеточных технологий, общий объем которого сегодня составляет 25–30 млрдруб., половина этих средств обращается вкосметологических кабинетах. Речь обычно идет оперемещении жировой клетчатки пациента (липосакция, липофилинг ипрочие способы). Если говорить олечении, которое требуется по-настоящему больным людям, товесь этот сегмент эксперт оценивает примерно в$150 млн (8,5 млрдруб.). Сюда невключены так называемые стандартизированные клеточные препараты, которые поставляют фармацевтические компании; регулирование этого сегмента неотличается отпрепаратов химического синтеза ибиотехнологических препаратов.
Кнаиболее широко применяемым влечении клеточным технологиям, которые несвязаны сфармацевтической промышленностью, относятся манипуляции ссобственными клетками пациента, нетребующие вмешательства вструктуру клетки или выращивания культуры влабораторных условиях. Это методы, основанные наиспользовании клеток пуповинной крови (для пациентов сДЦП), атакже пересадка донорского костного мозга при онкологических заболеваниях. Внескольких крупных онкологических центрах практикуют сложную технологию, которая позволяет «обучать» Т-лимфоциты больного распознавать опухоль. Этот метод позволяет спасать больных напоздних стадиях онкологических заболеваний. Ноделают такие экспериментальные процедуры очень немногим, прежде всего попричине ихдороговизны: стоимость одного курса— минимум один миллион рублей.
Более продвинутые клеточные технологии, которые принято считать медициной будущего (такие, как 3D-принтинг тканей иорганов, создание лекарств для тяжелых наследственных заболеваний иразвитие регенеративных методов замедления возрастных изменений), вРоссии начали развиваться совсем недавно.
Крупнокалиберный закон
После публикации летом прошлого года нового российского закона его неустают критиковать иученые, ипредставители биотехнологических компаний, которым понему жить. Закон неучитывает скромных размеров индустрии ифактически приравнивает манипуляции склетками человека кпроизводству лекарственных средств. Вовсяком случае, требования регулятора кним почти одинаковы: сертификация, госрегистрация, заключение этического совета. Отдельной статьей предписывается создать специальное государственное учреждение для экспертизы биомедицинских клеточных продуктов. Ноесли нароссийском фармрынке, где действует подобное регулирование, работают несколько тысяч компаний— производителей десятков тысяч препаратов, токлеточными технологиями занимаются всего около десятка разработчиков, аих коммерческие продукты можно перечесть напальцах одной руки. Огромное бюрократическое давление создается набизнес, ибез того имеющий очень высокие риски.
«Большинство препаратов нарынке клеточных продуктов— первые всвоем классе, ихрыночные перспективы вбольшинстве случаев скромные. Это незначит, что клеточные технологии неработают,— они работают, нопока дают неочень большой эффект всравнении сболее традиционными методами лечения. Иобходятся дороже. Ихнужно дорабатывать, следующие поколения будут эффективнее идешевле»,— пояснил РБК+ генеральный директор ПАО «Институт стволовых клеток человека» Артур Исаев. Тем неменее Исаев готовится вближайшее время запустить процесс регистрации нового клеточного препарата для лечения тяжелого генетического заболевания— буллезного эпидермолиза: «Мы попробуем подать досье ибыть одними изпервых, зарегистрированных поновым правилам. Когда регистрацию полностью пройдут две-три компании, система заработает, станет понятно, чего отнее ждать».
Артур Исаев предлагает упростить регистрационные процедуры, предложенные взаконе: «Оптимальным можно считать путь, покоторому пошла FDA (контролирующий органСША.— РБК+). Они разрешили компании Fibrocell, которая параллельно снами работает над своим клеточным препаратом отбуллезного эпидермолиза, провести первую стадию клинических испытаний всего надвух пациентах, вторую— нашести, после чего при хороших результатах ихпрепарат сможет выйти нарынок. Третью стадию они будут проводить после регистрации, когда препарат уже будет доступен пациентам».
«Новый закон нам ничего недаст иничего неотнимет, ведь мыпока занимается только научной деятельностью, аона законом нерегулируется. Жить всерой зоне— это было самым страшным. Когда унас появится продукт, готовый квыходу нарынок, подзаконные акты уже будут приняты»,— надеется Юсеф Хесуани, исполнительный директор лаборатории 3DBioprinting solutions. Это проект крупнейшей вРоссии частной лаборатории Invitro ирезидент биотехнологического кластера фонда «Сколково». Хесуани надеется, что новый закон неприведет кутрате тех немногих наработок, которые уже создали российские биотехнологи. «Пока можно сказать только, что закон увеличит стоимость вывода нарынок разработок вэтой области. Мывидим, что встранах, где регулирование менее жесткое,— Южная Корея, Австралия, клеточные технологии быстро развиваются, легче попадают нарынок, что привлекает инвесторов».
Надежда насмягчение
Нато, что подзаконные акты несколько смягчат общий категоричный тон закона, атакже снимут «ненаучные» запреты, надеются иученые. «Очень плохо, что закон запрещает использовать эмбриональные стволовые клетки. ВСША иЕвропе полным ходом идут клинические испытания целого ряда препаратов наоснове эмбриональных стволовых клеток— дажетам, где это было сначала ограничено, теперь многие ограничения сняты. Мысо своим новым законом рискуем отстать навсегда»,— рассказал РБК+ руководитель лаборатории генетических основ клеточных технологий Института общей генетики РАН Сергей Киселев (ученый входит внаучно-технический совет Института стволовых клеток человека).
Пословам Киселева, формулировки закона вводят взаблуждение, поскольку запрет наиспользования эмбриональных стволовых клеток (ЭСК) обусловливается недопустимостью умышленного создания человеческих эмбрионов сцелью использования ихв качестве сырья для клеточных продуктов. Между тем для получения эмбриональных стволовых клеток используют некакие-то специально созданные эмбрионы, аэмбриональный материал, оставшийся после процедур экстракорпорального оплодотворения.
Только вСША, говорит профессор Киселев, каждую неделю утилизируют около 10тыс. оплодотворенных бластоцитов (эмбрионов), аво всем мире ихвыбрасывают неменее 30тыс.
«Сегодня плюрипотентные стволовые клетки можно получить для каждого пациента изего собственных тканей, атакже изтканей доноров спомощью технологии репрограммирования клетки. Плюрипотентностью называется уникальное свойство эмбриональных стволовых клеток, изкоторых исследователи могли получать иолигодендроциты для лечения спинного мозга, ипигментный эпителий для терапии глаза, иинсулин-продуцирующие клетки. Посути, для каждого человека можно таким путем получить его эмбриональные клетки. Эта технология была удостоена Нобелевской премии 2012 года»,— говорит профессор Киселев. Ночтобы убедиться, что врезультате репрограммирования получены именно теклетки, которые нужны, необходимо сравнить ихс образцомЭСК. Итут закон, запрещающий использование последних, хотя икосвенно, будет тормозить развитие применения технологии репрограммирования, подчеркивает эксперт.
Отношение кклеточным технологиям вообще иэмбриональным стволовым клеткам вчастности вмире менялось несколько раз; сегодня использование ЭСК разрешено встранах снаибольшим количеством биотехнологических компаний.
Без эмбриональных стволовых клеток былибы невозможны самые многообещающие прорывы вклеточных технологиях. В2009 году ученые изуниверситета города Ирвайн вКалифорнии всотрудничестве скорпорацией Geron начали клинические испытания попересадке ЭСК пациентам стравмами спинного мозга. В2015 году успешно завершились испытания поиспользованию дифференцированных производных ЭСК человека для терапии наследственной дистрофии сетчатки глаза. Сейчас мультицентровое продолжение этих исследований проходит вСША, Великобритании, Австралии, странах Азии. В2014 году американская компания Viacyte начала клинические испытания лечения диабета сиспользованием клеток поджелудочной железы, полученных изэмбриональных стволовых клеток человека. Результаты будут известны вконце текущего года.
Американский закон
В США базируется половина иззарегистрированных вмире наконец 2016 года 772 компаний, занимающихся генными иклеточными технологиями.
В декабре 2016 года конгресс США принял медицинский закон (21st Century Cures Act), покоторому в2017 году намедицинские ибиомедицинские исследования изфедерального бюджета выделяется $4,8 млрд, изних $1,5 млрд— надегенеративные заболевания центральной нервной системы, $1,8 млрд— наисследования рака головного мозга.
Кроме того, дополнительные средства выделены FDA для упрощения процесса допуска нарынок новых медицинских технологий илекарств, втом числе клеточных. Альянс регенеративной медицины (США) уже назвал этот закон грандиозным прорывом, который позволит развиваться регенеративным медицинским технологиям еще быстрее. Упрощенный порядок доступа технологий позволит сократить путь отлаборатории допациента ипривлечь больше частных инвестиций.
Сегодня вСША ибольшинстве стран ЕСиспользование эмбриональных стволовых клеток внаучных исследованиях илечении законодательно разрешено. Что неозначает, что стканями человека можно делать все что угодно. Насамом деле работу с«человеческим» материалом внимательно отслеживают ижестко регламентируют ассоциации репродуктологов, устанавливающие нормы обращения сэмбрионами (как оставшимися послеЭКО, так иполученными врезультате абортов). Чтобы начать какие-либо исследования счеловеческими тканями или клетками, исследователь должен пройти комиссию этического комитета (действует при каждом университете) иполучить разрешение.